В своем электронном ящике я недавно обнаружил  довольно длинное письмо, призывающее распространить листовки. Автор призывал действовать решительно и в рамках закона. Темой листовок является спасение русской школы. 

Все аргументы, приведенные в тексте листовки сомнения почти не вызывают, но кидаться на баррикады почему-то не захотелось.

Никогда не пытался сосчитать, сколько же раз и в каком количестве периодических и интернет-изданий я пытался порассуждать на тему безумной попытки эстонского государства довольно примитивным способом интегрировать, наконец, неэстонских школьников в эстонское общество. Впервые я сказал вслух об этом лет десять назад на страницах ныне ушедщей в вечность «Молодежи Эстонии». Конечно, я не ожидал пули в затылок, но к неприятностям был морально готов. Однако ничего хоть сколько-нибудь напоминающего негативную реакцию со стороны чиновников и сторонников реформы русских школ (которую, вообще-то принято обозначать мягким словом «переход») не последовало. Отдельные знакомые останавливали меня на улице, хлопали по плечу и взглядом прощались со мной надолго, кто-то благодарил за честность и смелость, но практически никто из коллег не выступил с открытой поддержкой.

Затем последовало еще несколько подписанных моим именем статей о проблемах иноязычных школ Эстонии – все они появились только потому, что их автор втайне надеялся на то, что те довольно многочисленные (если судить по высказанным лично мне комментариям) его сторонники тоже что-то напишут, спровоцировав тем самым нормальную общественную полемику на совсем непростую тему. Из всего того, что мне удалось прочитать в медиа, запомнилась отповедь одной чиновной дамы, занимавшейся организацией курсов для учителей и работника образования из Ида-Вирумаа. Первая резко возмутилась тем фактом, что русские педагоги практически не посещают курсы повышения квалификации, второй же однозначно меня поддержал, но больше на медиа-горизонте ни разу не появился.

Почувствовав что эту стену филипиками не пробьешь, я решил обратиться за поддержкой к тем, кто позиционировал себя на тот момент как легитимный представитель русских школ – к Людмиле Поляковой, которая до сих пор является главой Общества учителей русских школ Эстонии. На момент нашего разговора она еще не являлась кавалером государственной награды нашей страны, активно занималась деятельностью, связанной с повышением педагогической квалификации и имела неплохие контакты с министерством образования, которое оказывало поддержку многих ее начинаний. Поскольку наш разговор носил личный характер, то сейчас и не считаю возможным передавать его содержание. Тем более, что ни одно из моих предложений (в том числе, и проведение республиканской конференции) не было поддержано. Познакомившись чуть позже с особенностями работы ОУРШЭ (который до сих пор не имеет даже сайта и узнать о том, чем он занимается, какие у него планы, широкой общественности практически невозможно), я понял, что обратился не по адресу.

В памятном 2007-ом, оказавшись вместе с другими своими коллегами в Доме учителя на экстренной встрече с министром образования Лукасом, не выдержав верноподданического вскрика одной педагогини (прогиб был засчитан и сейчас эта дама – в составе мертворожденного совета при министре), я встал и сказал то, что думал. Последовавший вслед за моим эмоциональным выступлением гром аплодисментов и подавленная усмешка главы минобра заронили в моей душе надежду, что голос разума власть готова услышать. Окрыленный надеждой, я покидал место сорвавшейся экзекуции учителей истории, а за мной, перепрыгивая ступеньки, несся оператор ЭТВ – он предлагал мне участие в дискуссионной телепередаче, сулил незабываемые телемгновения. Съемки этого «бестселлера» постоянно откладывались, и в итоге я встретил несостоявшегося телегения в городе через полтора года: его сократили на работе. Он предложил мне пригласить его в школу и за скромную плату показать отрывки из его творений – мы обменялись телефонами и больше не разу друг с другом не поговорили.

А потом, ни кем особо не подгоняемые, русские школы начали форсировать переход на эстонский язык преподавания. Расталкивая друг друга, они стали строчить бодрые рапорты в министерство. На редких встречах, перекидываясь фразами со своими коллегами из других школ, я узнавал, как тех, кто не способен был переломить себя и начать преподавать свой предмет на государственном языке, стали потихоньку вытеснять, выдавливать и заменять на бойких и непринципиальных.

Сторонники языкового погружения чуть ли не ежегодно стали устраивать какие-то собрания, посвященные годовщинам тех или иных событий в их нелегкой миссии. На этих собраниях они, как на открытых лекциях Свидетелей Иеговы, стали сливаться в едином экстазе и клясться, что только оно – языковое погружение – поможет всем нам и способно стать тем лучом в беспросветном царстве заблудших русских. Счастливо-блаженные лица чиновников минобра, на которые нацеливались телекамеры, выражали неподдельную гордость и уверенность, что выбранный путь – единственно верный.

Вспоминается еще одно, в чем-то эпохальное событие 2009 года, когда юный, но весьма сообразительный школьник позволил себе вступить в грубоватую полемику с послом одного крупного государства – «заклятого эстонского друга». За право говорить вслух о наболевшем ребенок чуть не пострадал, но смог опереться на вовремя подставленное плечо старшего товарища, отыгравшись за минуты унижения градом похвал, подкрепленных престижной наградой и членством в вышеназванном совете. Очень сомневаюсь, что юнцу сошло с рук, если бы он позволил такой выпад в адрес Посла США или Израиля (его статью просто бы никто не стал печатать), но с восточным соседом у Эстонии сложились особые отношения, здесь любые методы хороши.

Все шло согласно хорошо придуманному сценарию – уж не знаю, кто его писал, но как талантливо все смог просчитать! Растущий в геометрической прогрессии восторг отдельных педагогов и учеников русских школ от возможности учиться на государственном языке едва не прервался в самый неожиданный момент, когда, словно гром среди ясного неба, возник Совет русских школ. Но беспокойство чиновников и повернутых на национальной идее общественных деятелей оказалось напрасным: сначала в совет проникли псевдолидеры и демагоги, затем вновь созданная организация увлеклась выпуском никому ненужных бюллетеней, не удосужившись соблюсти элементарные формальности по регистрации и провести грамотный медиапиар.

Созданный как альтернатива СРШ при министре совет тоже не блистал авторитетными личностями – впрочем никто и не возлагал на него какие-то функции кроме известной: «чтобы было!»

Глядя на всю эту трагикомедию, варясь ежедневно во всем этом и понимая, что все идет к известному финалу, с горечью вынужден согласиться с теми, кто не видит смысла идти на картонные баррикады. Никому наше мнение не интересно – пусть все идет, как идет.

Конкурентоспособность русской молодежи? Полноте, кому она нужна? Если родителям, то пусть они об этом и заботятся, выбирая ту школу, в которой их ребенок получит все необходимое для будущей жизни. Этот авантюрный эксперимент эстонского государства над русскими школами обречен и в государстве это, как мне кажется, отлично понимают.

Единственное, к чему я призываю, это ничего не форсировать и ничему не сопротивляться. Новый Закон о школе не только принят, но и вступил в законную силу – в нем иноязычная школа практически не упоминается. Да, нас, иноязычных, никто не спрашивал. Но разве с нами так поступили впервые?.. 

Кто виноват в том, что ныне действующая в стране власть привыкла опираться только на тех, кто ее поддерживает и совсем не пытается договориться с теми, кто с ней не согласен? Мы имеем ту власть, которую заслужили и пенять можно только на себя.

Материал опубликован в рамках конкурса «Живое русское слово».