This option will reset the home page of this site. It will restore any closed widgets or categories.

Reset
Новости, факты, комментарии...
11.07.2015 10:43:48 Сергей Середенко: Минские соглашения представляют собой нечто совсем странное (2)
Печать  
Послать другу  
Комментарии  


С. СереденкоИзвестный юрист-правозащитник из Эстонии Сергей Середенко проанализировал подписанные в Минске документы, определяющие шаги по деэскалации конфликта на юго-востоке Украины, и признал, что «Минские соглашения представляют собой нечто совсем странное».

Своими выводами эксперт поделился в аналитической статье, размещённой на страницах ИА REGNUM под заголовком «Минские соглашения: вопросы после войны». «Сейчас, когда на Украине нет мира, вопрос о том, кто же ответит за отнятые жизни, разрушенные поселения и искалеченные судьбы, может показаться преждевременным», — отмечает автор публикации. Однако, добавляет правозащитник, задумываться об этом следует уже сейчас: и в этом смысле Минские соглашения представляют собой нечто совсем странное.

С. Середенко: Минские соглашения: вопросы после войны (ИА REGNUM)

То, как тяжело рождались Минские соглашения, мы видели чуть ли не в прямом эфире, и главное, в чем нас удалось убедить, – это то, что лучшего результата достичь было невозможно. Согласимся с этим.

Однако бесконечные призывы «соблюдать Минские соглашения» заставляют вновь и вновь перечитывать эти документы — Минский протокол от 5 сентября 2014 года, Минский меморандум от 19 сентября 2014 года, Комплекс мер по выполнению Минских соглашений от 12 февраля 2015 года, а также Декларацию Президента Российской Федерации, Президента Украины, Президента Французской Республики и Канцлера Федеративной Республики Германия в поддержку Комплекса мер по выполнению Минских соглашений.

Перечитывать и вчитываться потому, что искать ответы на актуальные вопросы и вопросы, которые поставит ближайшее будущее, больше негде. Сейчас, когда на Украине нет мира, вопрос о том, кто же ответит за отнятые жизни, разрушенные поселения и искалеченные судьбы, может показаться преждевременным.

Но думать об этом надо уже сейчас. Во-первых, по причине, по которой вообще существует уголовное право, — восстановление справедливости и недопущение подобного впредь. А во-вторых, потому, что для отдельных людей вопрос ответственности уже поставлен.

И в этом смысле Минские соглашения представляют собой нечто совсем странное. Вопрос об ответственности решен так: «Принять закон о недопущении преследования и наказания лиц в связи с событиями, которые имели место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины». Это решение было принято 19 сентября 2014 года. А вот решение от 12 февраля 2015 года: «Обеспечить помилование и амнистию путем введения в силу закона, запрещающего преследование и наказание лиц в связи с событиями, имевшими место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины».

С учетом разрыва во времени между двумя документами закроем глаза на то, что помилование применимо только к уже осужденным, что совсем не сочетается с запрещением уголовного преследования, и попробуем понять, что же тут написано. И тут вопросов больше, чем ответов.

Во-первых, кто должен принять такой закон? Трехсторонняя контактная группа — это ОБСЕ, Россия и Украина. В ДНР понимают это так, что закон должна принять Украина: председатель Комитета Народного Совета ДНР по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству С.В. Рубин написал по этому поводу статью с говорящим названием «Нужна ли нам амнистия и помилование от украинской власти?». Но вот относится ли это требование к России? Ведь в России под судом находится Надежда Савченко, и глава МИД РФ Сергей Лавров «не исключил освобождения украинской летчицы Надежды Савченко по амнистии участников боевых действий на востоке Украины, которая предусмотрена Минскими соглашениями». Но, как мы убедились, Минские соглашения не предусматривают амнистии, они предусматривают принятие закона (в том числе) об амнистии, т. е. в этом случае Минские соглашения не являются правовым актом прямого действия. Законы же принимает Государственное Собрание, а законы об амнистии в отношении одного человека обычно не принимаются.

Во-вторых, как быть с третьими странами, и распространяются ли на них данные положения Минских соглашений? В апреле этого года, например, в Казахстане прошел процесс над жителем Атырау, который принимал участие в боевых действиях на стороне ДНР под позывным «Раш». Суд признал мужчину виновным в участии в вооруженном конфликте и боевых действиях на территории иностранного государства и приговорил к трем годам лишения свободы в колонии общего режима (по сообщению rbc.ua со ссылкой на Nur. Kz). Казахстан не является стороной Минских соглашений, но таковой является ОБСЕ, а Казахстан — член этой организации с 1992 года. Какую роль должна играть ОБСЕ в продвижении «недопущения преследования» и контроля за ним?

Не меньше вопросов вызывает и связь ЕС с Минскими соглашениями. В совместной декларации в поддержку Минских соглашений А.Меркель и Ф.Олланд дважды упоминают ЕС, правда, в связи с «трехсторонними переговорами между Европейским союзом, Украиной и Россией по вопросам энергетики» и выработкой «практического решения вопросов, вызывающих обеспокоенность России, в связи с выполнением Соглашения о глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли между Украиной и Европейским союзом». О «недопущении преследования» не говорится, но сама-то декларация — в поддержку Минских соглашений!

Найти ответ на этот вопрос важно с практической точки зрения, т.к. уголовное преследование грозит не только гражданам Казахстана, но и гражданам ЕС, воевавшим на стороне ополчения. В частности, гражданам Латвии. Хорошо, что ФМС РФ положительно отреагировала на повторное ходатайство раненого ополченца Вячеслава Высоцкого и предоставила ему временное политическое убежище в стране. Вот что об этой ситуации писал месяц назад мой латвийский товарищ Владимир Линдерман (ныне в очередной раз арестованный): «Между тем латвийская Полиция безопасности возбудила против него и еще двух добровольцев из Латвии уголовное дело. Участие в луганском ополчении было приравнено к „терроризму“. Наказание — до 10 лет лишения свободы. На случай, если это, совсем уж абсурдное, обвинение развалится, латвийские власти подстраховались: приняли поправки к закону, согласно которым любая помощь ополчению Донбасса является преступлением. Срок наказания тот же — до 10 лет. То есть возвращение Высоцкого в Латвию означает для него мгновенную отправку в СИЗО, с последующей длительной отсидкой».

Объективная сторона у всех этих преступлений, согласно Минским соглашениям, одинаковая — участие в «событиях, имевших место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины». Одинаково неопределенная. В результате все иностранные добровольцы, воевавшие, точнее, «участвовавшие в событиях», попадают в совершенно неопределенную правовую ситуацию. Я уже не говорю о действии этих пунктов соглашений на территории ДНР и ЛНР. В частности, в отношении мародеров. Чем не «участие в событиях»? Но ДНР и ЛНР никак не могут определиться со своим статусом — то ли они государства, то ли местные самоуправления. А последним принимать законы — не по чину.

Третий вопрос вытекает из второго — а как быть с уголовным преследованием Порошенко и Ко? Количество совершенных ими военных преступлений, преступлений против личности и преступлений против человечности — зашкаливает. Этот вопрос я пытался поднять в конце февраля на круглом столе в редакции МК: «Текст Минских соглашений, при всей его размытости, говорит о том, что ЛНР и ДНР остаются в составе Украины. Там дважды упомянуто, что никакого уголовного преследования ни для кого не будет. Видимо, закон об этом должна принять Украина. Тогда сразу обнуляется работа всех правозащитников, которые собирают материал для военного трибунала по преступлениям против человечности. Странность конструкции в том, что преступникам предлагают принять закон, по которому они сами себя и помилуют».

Четвертый вопрос вытекает из третьего: как будет проходить денацификация Украины, если никакого суда над военными преступниками не будет? И это возвращает нас к российской военной операции против Грузии в 2008 году. Задача той операции была определена довольно четко — принуждение Грузии к миру после ее нападения на РЮО, лишение ее наступательного потенциала. И все. А вот сейчас российские либералы посмеиваются. А. Бабченко пишет: «И, конечно, не можешь не задуматься — ну вот завоевали мы Южную Осетию. Ну, вот там тоже хорошо и тоже красотища. Но почему тогда у них — вот так вот, а у нас, великих освободителей от грузинского фашизма (тогда фашизм был еще не украинским, а грузинским, если вы помните), — как была разруха и пластиковое г*** по обочинам развалившихся дорог, так и осталась?».

У меня есть стойкое ощущение, что Россия и Русский мир остались с нацизмом один на один. Бабченко прав: Россия свое дело в Грузии не доделала. Причины для этого были многочисленными и весомыми: тут и сложности практической диагностики нацизма, и отсутствие общепризнанных концепций среди практиков, сложнейшая информационная обстановка, скорость, с которой надо было принимать решения… Но вот сейчас незавершенность грузинского сюжета в полный рост сказалась на сюжете украинском: задача денацификации Украины российским руководством не ставится. Миссия (а в плане борьбы России с нацизмом можно говорить о миссии) не выполнена. Нюрнбергский прецедент активно покрывается пылью и перестает быть собственно прецедентом.

Последний, пятый сюжет связан с взглядом на квалификацию «событий, имевших место в отдельных районах Донецкой и Луганской областей Украины». Много говорится о геноциде. На мой взгляд, напрасно, т.к. «АТО» — это не уничтожение украинцами русских в ДНР и ЛНР, как национальной группы. Это — война против политической группы «сепаратистов», «ватников» и «колорадов», а уничтожение группы людей по политическому признаку не входит в состав преступления геноцида. Вот что по этому поводу писали Robert Gellately и Ben Kiernan: «В своем оригинальном виде, принятом Генеральной Ассамблеей ООН в 1946, он (каталог групп — С.С.) был даже шире, включая преступления, совершенные по „политическим“ мотивам, но давление со стороны Советского Союза, где Сталин был предположительно встревожен тем, чтобы избежать расследования проведенных им чисток как геноцида, привело к их удалению. Вследствие строгой дефиниции, принятой в 1948, убийства, совершенные в революционном или контрреволюционном контексте, по политическим причинам, были в общем исключены из „геноцида“ (перевод мой — С.С.)».



Поделитесь своим мнением


Зарегистрироваться или войти. Войти через


 
a
ПОЛЕЗНЫЙ ПОРТАЛ О ТУРИЗМЕ
Фонд Русский мир