В полемике комментаторов  по поводу статей Дмитрия Кирилловича  Кленского вчера (10 апреля) случилась пауза или промежуточная точка: гнев, сарказм, ирония сменились юмором  с небольшой приправкой печали.

Удивительно, что это по времени синхронизировалось совсем с другой дискуссией и в совсем другой форме: когда обнажилась страдающая душа, стало возможным ее понимание. Немного о том же говорит поэт из глубинки (см. http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=_9hj-2u_gSk)

Юмор часто спасает положение. Умение пошутить, поиграть словом – это, по-моему, почти что критерий русскости. Спасибо, комментаторам. Убедилась, что некоторые наши товарищи владеют еще искусством балагурства.

Творческое решение находится  именно тогда, когда люди отпускают  ситуацию, понимая, что рационально  ее уже не решить. Поэтому не только верю, что слух о кончине РШЭ сильно преувеличен, но и участвую в процессе ее обновления.

"Роды" нового ее качества - не из легких.

В развитии так и бывает, разрушение старого - это долгий и  мучительный процесс, слом старого  мышления, структур, культурных стереотипов,  нужно дойти до дна, всем своим  существом прочувствовать, что, так как было, больше не надо и нельзя делать. Лишь тогда возникает новая точка кристаллизации. А кристалл растет быстро, все наблюдали, наверное, как быстро на стекле в морозный день появляются ледяные узоры.

В жизни общины и РШЭ  точкой кристаллизации может стать  хорошая формулировка миссии. Миссия, другими словами, предназначение - это то, что остается неизменным, пока организация существует. Миссия – это ответ на вопрос, почему люди, объединившиеся в общность, не могут без нее обойтись, и почему другие люди могли бы стать соучастниками организаторов.

Сейчас миссия не сформулирована. Каждый волен что-то предполагать:

РШЭ – это стрелок в засаде, трамплин для новых функционеров, ядро самоорганизации творческого сообщества, загон для буйных фанатиков от русского образования в Эстонии?

Наверное, возможны и другие варианты. Сколько людей, столько мнений, столько ожиданий и интересов? Разные трактовки миссии возможны только тогда, когда сама организация не в состоянии четко сформулировать свой приоритет, для чего она создана. Один ответ я получила, когда запросила у членов Совета информацию об их представлении о миссии организации: «Защита русских школ».

Такая формулировка не годится. Сидеть в окопах? Мало кто из здравомыслящих людей в относительно мирное время выберет себе такой мотив для объединения. Только герои, а героев много не бывает. Если так сформулировать миссию, то в организации неизбежны разборки, мол, кто «героистей», а по-русски сказать, что больше герой и лидер. Тогда неизбежна самоизоляция организации, ведь мало кто достоин стать своим среди героев и т.д.

«У «Русской школы Эстонии» сбился прицел?» - пишет Д. Кленский, и таким образом (метафорой) он обозначает ее миссию. По крайней мере, этот автор считает, что РШЭ – это типа военизированная организация, которая держит что-то или кого-то на мушке.

Стрелок должен стрелять, стрелять без промаха. Должен ли стрелок быть креативным, веселым, умным, добрым, привлекательным  и т.д.? Может, но не обязательно. Нужна ли стрелку массовость, командная работа? Очевидно, нет. Стрелку, чем тише и безлюднее, тем лучше.

Не годится метафора стрелка, у которого прицел толи сбился, толи замаскирован. Только светлые идеи могут привлечь людей к созиданию, а роль киллера даже многие бандиты не хотят на себя брать, поручают  т.н. «специалистам».

Много ли людей, которые хотели бы идентифицировать себя с организацией стрелков? Нет, жизнь показывает, что  в большинстве своем, люди хотят  покоя и счастья, дружбы и любви, а сосредоточенный на своей цели стрелок слишком сложный или неинтересный для общения, для жизни партнер.

В нашем случае такими специалистами, возможно, считают правозащитников. Так и получается, что остальные  люди лишь верят и надеются на то, что правозащитники сделают. Но тогда специалисты начинают через некоторое время роптать, ибо за профессионально выполняемую работу надо платить. А с другой стороны, когда нет результата, начинают роптать те, кто на специалистов надеялся. Говорить, что люди сняли с себя ответственность, не захотели стать субъектами можно, но непродуктивно. Да и не совсем справедливо, когда миссия организации сформулирована так, что дает надежду, обещает, можно сказать.

Конечно, любая метафора объясняет что-то, но не все, многое объяснить не может, а иногда даже запутывает и обманывает.

Да и Димитрий Кленский может ошибаться, может выдавать желаемое за действительное. На последнем собрании Совета один из кандидатов в председатели правления высказал идею о том, что РУШКЭ могла бы стать культурно-массовой организацией. Обстоятельной дискуссии на эту тему пока еще не было. Вопрос открыт.

Формулировка миссии очень  важна, поскольку в динамичное время, приносящее непрерывно новые стимулы  и возможности, существует не только необходимость формулировать и  переформулировать цели и задачи, но возникает и соблазн изменить самому себе, позволить увлечь себя чужими целями и озадачиться чужими задачами.

Именно поэтому с большой  осторожностью некоторые члена  Совета относятся к переговорам  некоторых членов правления организации  с КСРСЭ. Конечно, сотрудничество со всеми организациями, по сути, должно приветствоваться. Но только на основе ясного представления, для чего и в какой мере такое сотрудничество предпринимается. И предполагаемый выигрыш от сотрудничества должен быть четко сформулирован, так же как цели, которые должны быть измеряемыми, привязаны к конкретному времени достижения и конкретным ресурсам и методам достижения.

На сайте организации  можно найти такую информацию: «Конференция поставила перед Советом  следующие цели и задачи:…» (см. www.venekool.eu)

Конечно, Совет должен следовать  наказам Конференции, но думаю, что  имеющийся бесценный опыт у членов Совета позволит нам многое переосмыслить, да так, что организация станет вдохновляющим примером для всех наших соотечественников.